Что такое ремарка? Прежде всего, это авторское замечание, пояснение, дающее оценку происходящему в драматическом произведении. В чеховской комедии «Вишневый сад» ремарки, помимо описательного характера, наделены и символическим подтекстом. Так какое значение несут авторские примечания в этой пьесе?

Безусловно, ремарки в комедии Чехова «Вишневый сад» играют важную роль. В начале действия они задают тон всему произведению, с их помощью обрисовывается пространство и атмосфера имения Раневской: «комната, которая до сих пор называется детскою», «рассвет», «уже май». Но эта атмосфера, на первый взгляд кажущаяся проникнутой ощущением красоты, весны, рассвета, жизни, исполненной радости и тепла, разрушается противопоставлением ей холодной, совсем не весенней, погодой («утренник»). Такая антитеза является неслучайной и несет символический подтекст. Это – предзнаменование холодности и недопонимания в отношениях героев друг с другом (спор Лопахина и Гаева; непонимание окружающими всей серьезности проблемы, возникшей вокруг имения и вишневого сада; сомнения Вари на счет свадьбы с Лопахиным; персонажи часто не слышат друг друга, каждый говорит о своем).

«Звук лопнувшей струны в начале и в конце пьесы символически подразумевает не только гибель сада, но и прощание героев со светлым прошлым, уходящим безвозвратно.

Без ремарок многое не прозвучало бы в пьесе так, как необходимо автору. Чего стоят ремарки в финале пьесы: «Сцена пуста…становится тихо. Среди тишины раздается глухой стук топора п дереву, звучащий одиноко и грустно…» и снова усиливается этот образ после сцены с забытым Фирсом: «Слышится отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, печальный…только слышно, как далеко в саду топором стучат по дереву…». Как страшно! Как печально! Как многозначительно!

Таким образом, в чеховском «Вишневом саду» ремарки наполняют произведение глубоким смыслом благодаря своему символическому и психологическому подтексту и играют в нем, безусловно, важную роль.

Ещё одна статья от Л.К. Жилина. По-моему, написана посложнее, чем первая, но содержит несколько достаточно тонких наблюдений и глубоких мыслей. По-прежнему, очень приветствуются ваши комментарии, для которых (как и для предложений), в частности, существует моя электронная почта, раз уж я взялся представлять в Сети интересы своего знакомого: [email protected]. Заранее спасибо.

Жилин Л.К.

Ремарки в начале действий «Вишнёвого сада»

А.П. Чехов стал новатором в русской драматургии. В его последней пьесе - «Вишневом саде» - новый подход выглядит наиболее законченно. Писатель использовал такие приёмы, как «подводное течение пьесы» (антитеза внутреннего мира и реплик героев, трагедии бытия и спокойного хода жизни), «глухота» персонажей по отношению друг к другу, многочисленные паузы. В «Вишневом саде» возникает особое настроение, которое создаётся, помимо прочего, ремарками в начале действий. Ремарки у Чехова утратили свой вспомогательный, исключительно описательный характер и вышли на совершенно иной уровень психологизма и символики.

Ремарки в начале действий примечательны тем, что они зачастую слабо поддаются сценическому воплощению («комната, которая до сих пор называется детскою», «уже май» и т.д.). Этими тонкими штрихами в пьесе обрисовывается пространство и атмосфера, через которые, в свою очередь, раскрываются образы героев, основные темы и даже идеи. Так происходит диалог ремарок и основного текста.

В первой ремарке главной является тема времени. Мир в пьесе находится на пороге обновления («рассвет»). Кажется, что наступающее время будет исполнено жизни, радости и тепла: восход солнца и близость лета («уже май») вызывают, в первую очередь, именно такие ассоциации. Это ощущение усиливается упоминанием вишневого сада, который представляется воплощением красоты природы и жизни.

Однако идиллию разрушает противопоставление цветения вишневых деревьев холодной погоде («утреннику»). Такая антитеза глубоко символична.

Так, сад и упомянутая в начале ремарки «комната, которая раньше была детскою», заявляют тему детства (Раневская вспомнит: «В этой детской я спала, глядела отсюда на сад»). Его атмосфера была пронизана «чистотой» и «счастьем» - была прекрасна, как цветущий вишневый сад. Эта тема раскрывается и в ином ключе: душа Раневской во многом сохранила детскость («И теперь я как маленькая»), героиня так и не повзрослела («Мне хочется прыгать, размахивать руками»).

Упоминание «утренника» выводит на тему холода в настоящем, которая раскрывается в нескольких аспектах. Во-первых, холодная погода символизирует отчуждение героев друг от друга, их взаимную глухоту. Это ярко проявляется в диалоге Лопахина и Гаева о времени, в неверии Вари в свой брак с Лопахиным, которому под грузом дел не до героини, в непонимании окружающими бормотания Фирса. Кроме того, «утренник» является символом трагичности чувств героев (в парижской квартире у Раневской «неуютно», в самом городе «холодно» и лежит «снег», ведь любовь героини несчастна; Варе «тяжело…видеть» Лопахина).

В результате, антитеза цветущего сада и холода олицетворяет противопоставление счастливого прошлого и безрадостного настоящего, близка к оппозиции жизнь - смерть. Разрываются нити, связывающие прошлое и настоящее: из усадебного мира уходят старые слуги (умерла няня и Анастасий, в город – мир, противоположный усадебному, ушёл Петрушка Косой). Гибель угрожает и вишневому саду: чтобы уберечь расстроенное имение от продажи, Лопахин предлагает разбить его на дачные участки, а для этого вырубить сад. Одновременно прошлое пытается отгородиться от настоящего, не допустить его вторжения в своё пространство (поэтому «окна в комнате закрыты»).

В ремарке ко второму действию тема времени также выходит на первый план. Дряхлость усадебного дворянского мира подчёркивается лексическими повторами («старая…часовенка», «старая скамья»). В атмосфере разлит покой, но за ним скрыта трагедия. Пейзаж отражает упадок старого мира («покривившаяся, давно заброшенная часовенка»), его время уходит (на протяжении действия садится солнце, «вечереет»). Это перекликается с расстройством жизни и бессмысленностью существования представителей уходящего мира (они «живут…на чужой счет», «ничего не ищут, ничего не делают и к труду пока не способны»).

Весьма многозначительна такая деталь пейзажа, как «большие камни, когда-то бывшие…могильными плитами». Во-первых, они явно ассоциируются со смертью, что согласуется с катастрофичным предчувствием Раневской («Я все жду чего-то, как будто над нами должен обвалиться дом»). Однако «большие камни» вызывают и более сложные ассоциативные ряды: «могильные плиты» - неизвестность - небытие, «могильные плиты»- одиночество - холодность мира. Так, Шарлотта «не знает», «кто она», «кто ее родители», не ощущает время («…я не знаю, сколько мне лет»), у героини «никого…нет» в этом мире.

Смысловым центром ремарки является антитеза усадебный мир - город. Речь идёт о смене эпох и укладов, противопоставлении созидания («телеграфные столбы» – это продукт человеческой деятельности) созерцанию (в усадьбе укрылись «неспособные к труду» интеллигенты). Город наступает на мир «дворянских гнезд», изменяя сельский пейзаж («ряд телеграфных столбов», дачи и дачники). Усадебный мир же видит в этом (в «дачах и дачниках») пошлость. Таким образом раскрывается противоречивость жизни, которая «сочетает в себе бытие и смерть» (хоть это Гаев говорил о природе).

В ремарке есть указания и на нелепость жизни. Эту её сторону олицетворяет играющий на гитаре и «ужасно» поющий Епиходов, которого прозвали «двадцать два несчастья», странный вид Шарлотты («старая фуражка», ружьё). К тому же, описание сельского пейзажа можно считать романтическим до штампа. Тогда пейзаж согласуется с фальшью, с игрой в изящные отношения, перенятые у господ, в диалоге Дуняши и Яши.

Третья ремарка в целом противопоставлена основному тексту действия. В ней описывается пространство, наполненное светом («Горит люстра»), достаточно громкими звуками («…играет…оркестр», слышны названия танцевальных фигур и обращения при танцах) и движением («…танцуют grand-round»). Однако бал не доставляет героям радости (душа Раневской «дрожит…от каждого звука», «Варя тихо плачет и, танцуя, утирает слезы»). Раневская устроила этот вечер, желая забыться, уйти от реальности и размышлений о ней (героине «одной в тишине страшно»), ведь в день бала продаётся имение героини. Однако иллюзия не может победить реальность, полностью вытеснить её из сознания (Раневская, «закрыв лицо руками», произнесёт: «Сегодня судьба моя решается, судьба…»). К тому же, действительность, в конце концов, жестоко усмехнётся над Раневской: после приезда купившего имение Лопахина нанятый для бала оркестр будет играть уже для нового хозяина имения.

В результате, бал представляет собой нелепое, жалкое зрелище. На нём танцуют незначительные (почтовый чиновник, начальник станции, Шарлотта Ивановна), а то и вовсе недопустимые, согласно этикету, люди (служанка Дуняша). Распоряжается же балом Симеонов-Пищик, примечательный тем, что в его «фигуре…есть что-то лошадиное». Соответствует своей роли и выглядит достойно только Фирс («во фраке приносит на подносе сельтерскую воду») – последний осколок старого порядка.

В ремарке в начале четвёртого действия говорится о «декорации первого акта». Это указывает на кольцевую композицию пьесы: произошло возвращение к заявленным в первой ремарке темам и идеям.

Снова возникает антитеза прошлого и настоящего. Новая реальность избавляется от вещей, связанных с прошлым («Нет ни занавесей на окнах, ни картин, осталось немного мебели, которая сложена в один угол, точно для продажи»). Вместе с ними изгоняются и люди усадебного мира, которые «стали…не нужны» («Около выходной двери и в глубине сцены сложены чемоданы, дорожные узлы и т.п.» (курсив мой, Л.Ж.)). Уничтожается сама старая жизнь: «топором стучат» по древу «молодости» и «счастья». Прежний мир исчерпал энергию своего развития, на его место заступила «пустота», которая, в свою очередь, будет вытеснена новым, неведомым миром.

Возвращается и тема холода во всех её проявлениях: Лопахин так и не сделал Варе предложение, герои расстаются (Лопахин едет в Харьков по делам, Раневская – за границу к любовнику, Трофимов и Аня – навстречу новой жизни и т.д.). Поэтому «поднос со стаканчиками, налитыми шампанским» выглядит нелепостью и насмешкой, ведь этот напиток традиционно ассоциируется с радостью, соединением людей.

Однако есть в четвёртой ремарке и высокая нота: «пришли прощаться» мужики, осознающие свой долг перед хозяевами имения. Правда, Гаев выглядит нелепо в их окружении, ему нечего сказать им кроме «спасибо, братцы». Но, с другой стороны, что ещё можно сказать?

Итак, в «Вишнёвом саде» ремарки в начале действий исполнены глубокого психологизма и символики. Через них раскрываются образы героев, основные темы, в частности, важнейшая из них – противопоставление прошлого настоящему. Таким образом, ремарки у Чехова утратили своё вспомогательное значение и вступили в полноценный диалог с основным текстом.

2. Значение авторских ремарок в пьесе А.П. Чехова «Вишневый сад»

Особое внимание Чехов уделяет эмоциональным контрапунктам действия, что выражается в авторских ремарках. Художник очень точен в обозначении длительности пауз, в этом просматривается традиция гоголевской драматургии. Паузы в чеховских пьесах компенсируют отсутствие трагических апофеозов. Метафорическим пространством пребывания темы безысходности и бесперспективности оказывается подтекст произведения, он и определяет особую интонацию «Вишневого сада». Примером может служить авторская ремарка о звуке лопнувшей струны. Бодрое, приподнятое настроение героев внезапно меняется; Раневская вздрогнула и задумалась, на глазах у Ани появились слезы, Фирс заговорил о несчастьях. Карлин А.Н. «Как стилист Чехов недосягаем…». М.: «Олимп», 2003.

Современникам пьесы Чехова казались необычными. Они резко отличались от привычных драматических форм. В них не было казавшихся необходимыми завязки, кульминации и, строго говоря, драматического действия как такового. Сам Чехов писал о своих пьесах: “Люди только обедают, носят пиджаки, а в это время решаются их судьбы, разбиваются их жизни”. В чеховских пьесах есть подтекст, который приобретает особую художественную значимость. Как же передается читателю, зрителю этот подтекст? Прежде всего с помощью авторских ремарок. Такое усиление значения ремарок, расчет на прочтение пьесы приводят к тому, что в пьесах Чехова происходит сближение эпического и драматического начал. Даже место, где происходит действие, имеет порой символическое значение. “Вишневый сад” открывается выразительной и пространной ремаркой, в которой мы находим и следующее замечание: “Комната, которая до сих пор называется детскою”. Сценически эту ремарку воплотить невозможно, да она и не рассчитана на сценическое воплощение и служит не указанием постановщику пьесы, а сама по себе имеет художественный смысл. У читателя, именно у читателя, сразу возникает ощущение, что время в этом доме застыло, задержалось в прошлом. Герои выросли, а комната в старом доме -- все еще “детская”. На сцене это можно передать только путем создания особой атмосферы, особого настроения, атмосферы, которая сопровождала бы все действие, создавая своеобразный смысловой фон. Это тем более важно, что в дальнейшем в пьесе несколько раз возникнет уже драматический мотив уходящего, ускользающего времени, которое оставляет героев за бортом. Раневская обращается к своей детской, к своему саду. Для нее этот дом, этот сад -- ее драгоценное, чистое прошлое, ей чудится, что по саду идет ее покойная мама. Но Чехову важно показать невозможность возврата к счастливому прошлому, и действие четвертого акта пьесы происходит в той же детской, где теперь сняты занавески на окнах, картины со стен, мебель составлена в один угол, а посреди комнаты лежат чемоданы. Герои уезжают, и образ прошлого исчезает, не претворившись в настоящее.

С помощью ремарок Чехов передает смысловые оттенки диалогов действующих лиц, даже если ремарка содержит всего лишь одно слово: “пауза”. Действительно, беседы в пьесе ведутся неоживленные, часто прерываемые паузами. Эти паузы придают разговорам действующих лиц “Вишневого сада” какую-то хаотичность, бессвязность, словно герой не всегда знает, что он скажет в следующую минуту. Вообще диалоги в пьесе очень необычны по сравнению с пьесами чеховских предшественников и современников: они напоминают, скорее, диалоги глухих. Каждый говорит о своем, как будто не обращая внимания на то, что говорит его собеседник. Так, реплика Гаева о том, что поезд опоздал на два часа, неожиданно влечет за собой слова Шарлотты о том, что ее собака и орехи кушает. Все словно противоречит законам драматургии, выработанным всей мировой драматургической реалистической литературой. Но естественно, что за этим у Чехова стоит глубокий художественный смысл. Полищук Е.В. Размышления над страницами пьесы «Вишневый сад». М.: ГЕОРГ-ПРЕСС, 1996

Такие разговоры показывают своеобразие отношений между героями пьесы, вообще своеобразие чеховских образов. На мой взгляд, каждый персонаж “Вишневого сада” живет в своем замкнутом мире, в своей системе ценностей, и именно их несовпадение друг с другом и выходит на первый план в пьесе, подчеркивается автором.

То, что Любовь Андреевна, которой угрожает продажа ее имения с торгов, раздает деньги первому встречному, призвано ли у Чехова только продемонстрировать ее расточительность как черту характера взбалмошной барыньки или свидетельствовать о моральной правоте экономной Вари? С точки зрения Вари -- да; с точки зрения Раневской -- нет. А с точки зрения автора -- это вообще свидетельство отсутствия возможности у людей понять друг друга. Любовь Андреевна вовсе не стремится быть хорошей хозяйкой, во всяком случае Чехов этого стремления не изображает и за отсутствие его героиню не осуждает. Он вообще говорит о другом, что лежит за пределами хозяйственной практики и к ней не имеет никакого отношения. Так и советы Лопахина, умные и практичные, неприемлемы для Раневской. Прав ли Лопахин? Безусловно. Но права по-своему и Любовь Андреевна. Прав ли Петя Трофимов, когда он говорит Раневской, что ее парижский любовник -- негодяй? Прав, но для нее его слова не имеют никакого смысла. И Чехов вовсе не ставит себе целью создать образ упрямой и своевольной женщины, не прислушивающейся ни к чьим советам и губящей собственный дом и семью. Для этого образ Раневской слишком поэтичен и обаятелен. Видимо, причины разногласий между людьми лежат в пьесах Чехова вовсе не в области практической, а в какой-то другой сфере.

Смена тематики разговоров в пьесе тоже могла вызывать недоумение. Кажется, что никакой логической связи между сменяющими друг друга беседующими группами нет. Так, во втором акте на смену беседующим о смысле жизни Раневской Гаеву и Лопахину приходят Петя и Аня, люди далекие от того, что заботит старших, волнует их. Такая “мозаичность” сцен обусловлена своеобразием системы образов и драматургического конфликта у Чехова. Собственно говоря, драматургический конфликт в привычном смысле в пьесах Чехова отсутствовал, действие не строилось на противоборстве персонажей, да и персонажи перестали делиться на “хороших” и “плохих”, “положительных” и “отрицательных”. В “Вишневом саде” разве только Яша выписан явно иронически, остальные же никак не укладываются в традиционные категории отрицательных персонажей. Скорее, каждый герой по-своему несчастен, даже Симеонов-Пищик, но и те персонажи, на стороне которых авторская симпатия, все равно не выглядят однозначно “положительными”. Неподдельно грустно звучит обращение Раневской к ее детской комнате, подняться до подлинно трагического звучания Чехов ему не дает, нейтрализуя трагическое начало комическим обращением Гаева к шкафу. Сам Гаев и смешон в своих напыщенных и нелепых монологах, но в то же время и искренне трогателен в бесплодных попытках спасти вишневый сад. То же -- “смешон и трогателен” -- можно сказать и о Пете Трофимове.

Одна и та же черта делает героя и привлекательным, и смешным, и жалким. Это, пожалуй, та черта, которая объединяет их всех, независимо от внешнего положения. Намерения, слова героев -- замечательны, результаты расходятся с намерениями, то есть все они до некоторой степени “недотепы”, если использовать словечко Фирса. И в этом смысле не только комическое значение приобретает фигура Епиходова, который как бы концентрирует в себе это всеобщее “недотепство”. Епиходов -- пародия на каждого персонажа и в то же время проекция несчастий каждого Карлин А.Н. «Как стилист Чехов недосягаем…». М.: «Олимп», 2003. .

Здесь мы подходим к символике “Вишневого сада”. Если Епиходов -- собирательный образ, символ поступков каждого персонажа, то общий символ пьесы -- уходящая в прошлое, ломающаяся жизнь и неспособность людей изменить это. Потому так символична комната, которая “до сих пор называется детскою”. Символичны даже некоторые персонажи, Шарлотта, например, которая не знает своего прошлого и боится будущего, символична среди людей, теряющих свое место в жизни. Люди не в силах переломить ее ход в свою пользу, даже в мелочах. В этом и заключается основной пафос пьесы: конфликт между героями и жизнью, разбивающей их планы, ломающей их судьбы. Но в событиях, которые происходят на глазах у зрителей, это не выражено в борьбе против какого-либо злоумышленника, поставившего себе целью погубить обитателей имения. Поэтому конфликт пьесы уходит в подтекст.

Все попытки спасти имение оказались тщетными. В четвертый акт Чехов вводит звук топора, стучащего по дереву. Вишневый сад, центральный образ пьесы, вырастает до всеобъемлющего символа, выражающего неизбежную гибель уходящей, распадающейся жизни. Все герои пьесы виноваты в этом, хотя все они искренни в своем стремлении к лучшему. Но намерения и результаты расходятся, а горечь происходящего в состоянии подавить даже радостное чувство Лопахина, оказавшегося в борьбе, к победе в которой он не стремился. И лишь один Фирс остался до конца преданным той жизни, и именно поэтому он оказался забытым в заколоченном доме, несмотря на все заботы Раневской, Вари, Ани, Яши. Вина героев перед ним -- это тоже символ всеобщей вины за гибель прекрасного, что было в уходящей жизни. Словами Фирса пьеса заканчивается, а дальше слышен только звук лопнувшей струны да стук топора, вырубающего вишневый сад.

По мнению В. Мейерхольда, основная особенность драматургического стиля Чехова - импрессионистски брошенные на полотно образы - дает выгодный для режиссера материал для дорисовывания их в яркие, определенные фигуры (типы), отсюда обычное увлечение режиссеров частностями, которые отвлекают от картины целого”. Вот отрывок письма Мейерхольда Чехову по поводу постановки Вишневого сада: „Ваша пьеса абстрактна, как симфония Чайковского. И режиссер должен уловить ее слухом прежде всего. В третьем акте на фоне глупого „топотания” - вот это „топотание” нужно услышать - незаметно для людей входит Ужас: „Вишневый сад продан”. Танцуют. „Продан”. Танцуют. И так до конца”. Полищук Е.В. Размышления над страницами пьесы «Вишневый сад». М.: ГЕОРГ-ПРЕСС, 1996.

Мейерхольд причислял Чехова к символистам и считал, что его пьесы должны быть инсценированы не „реалистически” (как в Художественном театре), а „символически”. И в известном отношении он был прав. Он, может быть, понял Чехова глубже, чем сам Чехов понимал себя. У каждого художественного произведения, как у каждого человека, имеются мелкие, незначительные на поверхностный взгляд, на самом же деле особые характеристические черточки, „родимые пятна”, и совпадения в этом отношении свидетельствуют о многом кое-чем. В Вишневом саде есть дважды повторяющаяся авторская ремарка:

„Все сидят, задумались. Тишина. Слышно только, как тихо бормочет Фирс. Вдруг раздается отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный”. (II действие).

Ср. в конце пьесы: „Слышится отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный”.

Очевидно, Блок нашел в этой ремарке свое, использовав ее в Песне Судьбы:

„В эту минуту доносится с равнины какой-то звук - нежный, мягкий, музыкальный: точно ворон каркнул или кто-то тронул натянутую струну”.

Приведем еще одну параллель - Три года:

„(...) Ярцев поехал дальше к себе (...). Он дремал, покачивался и все думал о пьесе. Вдруг он вообразил страшный шум, лязганье, крики на каком-то непонятном, точно бы калмыцком языке; и какая-то деревня, вся охваченная пламенем, и соседние леса, покрытые инеем и нежно-розовые от пожара, видны далеко кругом (...); какие-то дикие люди, конные и пешие, носятся по деревне, их лошади и они сами так же багровы, как зарево на небе.

Это половцы, - думает Ярцев.

Один из них - старый, страшный, с окровавленным лицом, весь обожженный - привязывает к седлу молодую девушку с белым русским лицом. Старик о чем-то неистово кричит, а девушка смотрит печально, умно...”

В своих рассказах Чехов приходит к герою и к читателю на помощь: он „вспоминает”, размышляет вместе с ними и за них, он сочетает свой „жанр” со своим „пейзажем” в одно целое; они, эти персонажи его, здесь не что иное, как символы, как элементы одного поэтического образа. На сцене как-никак они вынуждаются к известной самостоятельности - и вот оказывается, что в этом они беспомощны: они - все те же пациенты, а не агенты, не действующие лица.

Показательны усилия, к которым прибегает Чехов для того, чтобы и здесь „помочь” своим персонажам. Имеются в виду некоторые ремарки его в «Вишневом саде».

Комната, которая до сих пор называется детскою (...) Рассвет, скоро взойдет солнце. Уже май (...), но в саду холодно, утренник” (I действие). „Поле. Старая, покривившаяся, давно заброшенная часовенка (...), большие камни, когда-то бывшие, по-видимому, могильными плитами (...). Вдали ряд телеграфных столбов, и далеко-далеко на горизонте неясно обозначается большой город, который бывает виден только в очень хорошую, ясную погоду” (II действие). Или об Ане: „Спокойное настроение вернулось к ней (...)”.

Чехов иной раз словно забывает, что то, что он пишет, предназначается для сцены. Недаром же некоторые современные ему критики отмечали, что его пьесы годятся скорее для чтения, нежели для спектакля. Вычеркнем все эти ремарки, и впечатление от целого ослабеет.

чехов драматург ремарка пьеса

Ободренный превосходными постановками в Художественном театре «Чайки», «Дяди Вани», «Трех сестер», а также огромным успехом этих пьес и водевилей в столичных и провинциальных театрах, Чехов задумывает создать новую «смешную пьесу...

"Вишневый сад" А.П. Чехова: смысл названия и особенности жанра

Константин Сергеевич Станиславский в своих воспоминаниях об А.П. Чехове писал: «„Послушайте, я же нашел чудесное название для пьесы. Чудесное!“ -- объявил он, смотря на меня в упор. „Какое?“ -- заволновался я...

"Вишневый сад" А.П. Чехова: смысл названия и особенности жанра

...Жанровое своеобразие пьесы А.П. Чехова

Замечательные достоинства пьесы «Вишневый сад», её новаторские особенности уже давно признаются прогрессивной критикой единодушно. Но когда заходит речь о жанровых особенностях пьесы, это единодушие сменяется разномыслием...

Конфликт и герой в трагедии У. Шекспира "Гамлет"

В широком смысле конфликтом следует называть ту систему противоречий, которая организует художественное произведение в определенное единство, ту борьбу образов, социальных характеров, идей...

Метафора как средство оптимизации понимания художественного текста

Новаторство Чехова-драматурга (на примере пьесы "Вишневый сад")

Мотив одиночества, непонимания, растерянности - ведущий мотив пьесы. Он определяет настроение, мироощущение всех персонажей, например, Шарлотты Ивановны, спрашивающей самое себя прежде всего: "Кто я, зачем я, неизвестно"...

Расстановка образов в драме Жана Ануя "Антигона" по сравнению с одноимённой трагедией Софокла

Существует ряд оснований, по которым можно сравнивать пьесу Ж. Ануя и Софокла "Антигона". Уже в идентичности названий невольно проводится. Все действующие лица, которых некогда включил в свою трагедию Софокл...

Рассматривая систему «образ-символ» в пьесах А.Н. Островского «Бесприданница» и «Снегурочка» в первую очередь хочется проанализировать те образы, о которых уже говорили, изучая произведения писателя. К таким образам относится; река...

Символика образной системы в произведениях Островского

«Бесприданница» - это чудесная пьеса. Что самое интересное, то в отличии от других пьес символическое значение некоторых образов достаточно сложно найти и понять. Но мы постараемся, и так, начнем...

Японский "Вишнёвый сад"

«Послушайте, я же нашел чудесное название для пьесы. Чудесное!» -- объявил он, смотря на меня в упор. «Какое?» -- заволновался я. «Вишнёвый сад», -- и он закатился радостным смехом...

Исследовать роль ремарок в драматургии Чехова – серьезная задача, которую мы перед собой не ставим. То, что ремарки в его пьесах играют значительно большую роль, чем у его предшественников, уже отмечалось. В сущности, они становятся равноправной частью авторского текста и имеют отношение не столько к драматургии, сколько к прозе как таковой. Рассмотрим лишь одну сцену из «Вишневого сада», в которой есть такие «полноправные» ремарки. Но рассмотрим именно сцену целиком, потому что значение двух ремарок в конце может высветиться только на фоне всей сцены.

Конец II действия, разговор Пети Трофимова и Ани в саду.

Аня (смеясь ). Спасибо прохожему, напугал Варю, теперь мы одни.
Трофимов . Варя боится, а вдруг мы полюбим друг друга, и целые дни не отходит от нас. Она своей узкой головой не может понять, что мы выше любви. Обойти то мелкое и призрачное, что мешает быть свободным и счастливым, вот цель и смысл нашей жизни. Вперед! Мы идем неудержимо к яркой звезде, которая горит там вдали! Вперед! Не отставай, друзья!
Аня (всплескивая руками ). Как хорошо вы говорите!

Первая реплика Ани прелестна своей непосредственностью; она и не думает кокетничать с Петей, ей действительно нравится с ним общаться, он для нее сейчас – учитель жизни. В рассказе «Невеста», по времени написания близком «Вишневому саду», Чехов выводит такую же пару (Надя и художник Саша), и роли распределены так же, только Надя поначалу не столько очарована, сколько раздражена Сашиной агитацией. Но если Саша в каком-то смысле оказывается достоин своей ученицы (он по крайней мере не говорит пошлостей, наоборот, заставляет Надю почувствовать пошлость там, где она ее не видела раньше), то Петя Трофимов неизмеримо ниже. Начиная с тезиса «мы выше любви», осмеянного впоследствии Раневской, он становится пародийно высокопарен, и принимать его реплики за чистую монету невозможно. Советские критики делали из Пети «светлую личность», непримиримого борца за светлое будущее, но многочисленные параллели, возникающие в пьесе между Петей и Беликовым из «Человека в футляре» (поиски галош, падение с лестницы, боязнь любви), выставляют его совсем в ином свете. Если такое сравнение допустимо, риторика Пети напоминает предсмертные стихи Ленского – прежде всего тем, что в обоих случаях мы имеем дело с пародией. Всерьез воспроизводить строчки «Паду ли я, стрелой пронзенный…» можно только в опере. Чеховская пьеса – жанр гораздо менее условный. Однако увлеченная Аня не чувствует фальши в словах Пети, реплики этого бесполого болтуна ее восхищают. И действительно, в ее душе происходит огромная работа, и подвигает ее на эту работу именно Петя. «Когда б вы знали, из какого сора…» Впрочем, Аня продолжает:

Трофимов . Да, погода удивительная.
Аня . Что вы со мной сделали, Петя, отчего я уже не люблю вишневого сада, как прежде. Я любила его так нежно, мне казалось, на земле нет лучше места, как наш сад.

Реплики о погоде в разговор тоже попали не случайно. Обычно разговор о погоде возникает тогда, когда нечего сказать, и представляет собой разновидность пошлости, которую Чехов так не жаловал. Но у Ани и Трофимова эти реплики разной природы. Полная неясных, но значимых переживаний Аня просто захлебывается восторгом – и от Петиных откровений, и от природы. Вспоминается даже Наташа Ростова, так мало умеющая сказать, но так много чувствующая и понимающая. Правда, что-то подсказывает, что Наташа едва ли обманулась бы фразами Пети, разве что пожалела бы его как убогого. Что касается Трофимова, то он тоже увлечен, но увлечен собственным красноречием; Аня не скрывает, как действуют на нее реплики Пети, и он, упиваясь своим влиянием на нее (настоящий Рудин в худших проявлениях), красоты природы не замечает. Вяло соглашаясь с Аней, он не понимает, что она восхищается не погодой, а природой – и то, что было высоким поэтическим восторгом, переводится им в обычную пустую фразу. Природа же для него нечто вполне литературное, отвлеченное, что и демонстрирует следующая реплика.

Трофимов . Вся Россия наш сад. Земля велика и прекрасна, есть на ней много чудесных мест.

Но затем происходит какое-то волшебное переключение, и Петя начинает говорить точно так, как в рассказе «Невеста» говорил Саша. И приходится признать, что Чехов, судя по его взглядам и вкусам, действительно мог бы повторить это за ним без малейшей иронии (если бы Петя не повторил это вслед за Чеховым).

Подумайте, Аня: ваш дед, прадед и все ваши предки были крепостники, владевшие живыми душами, и неужели с каждой вишни в саду, с каждого листка, с каждого ствола не глядят на вас человеческие существа, неужели вы не слышите голосов… Владеть живыми душами – ведь это переродило всех вас, живших раньше и теперь живущих, так что ваша мать, вы, дядя уже не замечаете, что вы живете в долг, на чужой счет, на счет тех людей, которых вы не пускаете дальше передней… Мы отстали по крайней мере лет на двести, у нас нет еще ровно ничего, нет определенного отношения к прошлому, мы только философствуем, жалуемся на тоску или пьем водку. Ведь так ясно, чтобы начать жить в настоящем, надо сначала искупить наше прошлое, покончить с ним, а искупить его можно только страданием, только необычайным, непрерывным трудом. Поймите это, Аня.

Все это действительно верно и сильно. Конечно, Петя не оригинален, он только повторяет мысли, высказанные тысячу раз до него, все то, что русская интеллигенция выносила с кровью от Радищева до Некрасова и народников. И когда говорит это «смешной человек» Петя Трофимов, становится не смешно. Но такова художественная логика Чехова: есть такая правда, которую надо принять от любого – так, как принимаем мы рассуждения о Христе Мармеладова. Попав в уста Пети, правда не перестает быть правдой, но проходит искус пошлостью, которой ее разбавляет этот безобидный (?) краснобай. И то ли пошлость взойдет к катарсису, то ли правда увязнет в болтовне – кто знает? Во всяком случае, не автор.

Аня . Дом, в котором мы живем, давно уже не наш дом, и я уйду, даю вам слово.
Трофимов . Если у вас есть ключи от хозяйства, то бросьте их в колодец и уходите. Будьте свободны, как ветер.
Аня (в восторге ). Как хорошо вы сказали!

Не менее значительным являются ремарки, иллюстрирующие эмоциональное состояние героев и их поведение (жесты, привычки, темп речи) и подчеркивающие что-то важное. Сквозь них образы персонажей раскрываются более ярко. Так, в чеховской комедии через авторские пояснения мы узнаем о том, что многим героям пьесы свойственны несостоятельность и противоречивость в действиях и словах. Эти ремарки «снижают» то, что говорят и делают герои и характеризуют их сущность: «Гаев, «кладущий в рот леденец» и говорящий праздные речи о разрешении судьбы всего имения; Шарлота, рассказывающая о своей нелегкой жизни сироты, тут же «достает из кармана огурец и ест»; играющий на гитаре и «ужасно поющий» Епиходов, которого называют «двадцать два несчастья»; в описании дворянских усадьб часто встречается эпитет «старый» («старая часовенка», «старая скамья»). Поступаете в 2019 году? Наша команда поможет с экономить Ваше время и нервы: подберем направления и вузы (по Вашим предпочтениям и рекомендациям экспертов);оформим заявления (Вам останется только подписать);подадим заявления в вузы России (онлайн, электронной почтой, курьером);мониторим конкурсные списки (автоматизируем отслеживание и анализ Ваших позиций);подскажем когда и куда подать оригинал (оценим шансы и определим оптимальный вариант).Доверьте рутину профессионалам – подробнее.

Полезный материал